Их бросают внезапно, с истерическими криками: «Мог бы хотя бы сказать, что любишь меня!». И уходят к тем, кто готов осыпать дорогу лепестками роз, петь серенады до хрипа и лезть на девятый этаж, чтобы тебе было заезжать с апельсинами после работы.

А может быть, мне просто кажется?

Но наместник спустился и направился в другую часть зала. Он снова смотрел на толпу гостей, которые сверкали бриллиантами на масках. Мне показалось, что он смотрит вовсе не на дам, а на мужчин?

А потом его внимание перехватили, и завязался разговор. Я спустилась и прошла мимо танцующих, видя стол с закусками. Голодный желудок заурчал, пока я смотрела на спину наместника и выбирала, чем бы таким отравиться?

Пока его усатый собеседник рассказывал про то, что хотел бы вернуться к семье… И просил особое разрешение родиться снова, я пыталась не наброситься на стол и не сожрать его вместе со скатертью.

— Нет, — послышался ответ Наместника, а седой джентльмен откланялся.

— Извините! — натолкнулись на меня, пока я сгружала на тарелочку закусочки.

— Вы опять здесь? — послышался недовольный голос Наместника.

Я невозмутимо накладывала себе закуску, стараясь донести ее до тарелочки. Где-то в пунше уже плавал корабликом бутербродик с оливочкой.

Танец сменял танцем. Некоторые гости уже отдыхали, беседуя и сверкая бокалами.

Меня смерили взглядом, и отошли подальше. Я двинулась в сторону пирожных, преследуя наместника попятам. Он посмотрел на меня, как на персональное проклятие. Я же сделала вид, что у нас просто совпадают маршруты.

— Что вам нужно? Тоже хотите что-то попросить? — спросил Наместник, глядя на меня. Маска на моем лице была огромной, так что видны были только глаза и губы. — Что? Шанс снова родиться? Поблажки для родственников? Что конкретно?

Он был уверен, что я одна из тех, кто ходит назойливым хвостиком, все не решаясь попросить высокопоставленную персону о чем-то очень важном.

— У вас есть две минуты, чтобы сказать мне, что вам от меня нужно, — послышался голос.

Я только открыла рот, как вдруг в зал вбежала та самая девица, прикрываясь камзолом.

— У меня похитили платье! — кричала она. — Маньяк с говорящим другом!

К ней подлетели другие гости, решившие, что бал перестал быть скучным.

— У него друг говорил… В штанах! — размахивала руками красавица. — А сам он молчал!

— Да вот же оно! Мое платье! — ткнула она пальцем в меня. В этот момент, я почувствовала, как наместник бросил на меня молниеносный взгляд.

Я хотела бежать, понимая, что меня рассекретили, но мою руку схватили в тиски. Все! Это конец!

Я честно попыталась вырваться, но мою руку завели за спину, сжимая ее так, словно это был наручник.

— Вот же оно! Его похитил говорящее мужское достоинство! — визжала полуголая красавица в корсете и панталонах, испачканных в грязи.

Ай- да, кот! Ай-да, молодец! Со стороны действительно казалось, что девушка перебрала!

— Выведите эту пьяную, — послышался голос наместника, пока гости обсуждали «говорящих друзей».

— Не ожидал, — послышался голос на ухо, от которого меня прошибла волна мурашек. — Недооценил… Свой камзол я узнал сразу, но вот меня отвлекли… Да вы просто преступники…

Я промолчала, чувствуя, что не знаю, как правильно отреагировать.

— Ну что ж, меня зовут Бертран, — послышался голос. — И я вас ненавижу…

На его губах появилась улыбка.

— Марта, — прошептала я. — Как-нибудь переживу…

— И хоть я вас ненавижу, но по социальному протоколу, я должен пригласить вас на танец… Вы согласны.

— Нет, — ответила я, глядя на него с обидой.

— Будете вредничать, вам придется бегать за мной с этим письмом еще лет двести, — послышался тихий насмешливый голос.

— У меня нет двухсот лет в запасе, — ответила я, понимая, что меня нагло шантажируют. Положив руку поверх его руки, я сделала осторожный шаг вперед, стараясь не путаться в юбках.

— У меня в запасе было тридцать дней. Уже меньше, — заметила я, чувствуя, как он берет меня за талию. — А вы — подлый человек, Бертран. Вы пытаетесь меня шантажировать. Вы всегда так поступаете с людьми? Давайте я прочитаю вам это письмо прямо сейчас. И мы с вами разойдемся.

— Значит, вы здесь только ради письма? — послышался вопрос.

Меня завертели, а я покачнулась, чувствуя, как нога вылетела из туфельки. Теперь я танцевала наполовину босиком, пытаясь отыскать глазами туфлю, оставшуюся на полу.

— У меня вопрос, — спросил наместник, ведя меня по залу. — Только вот в чем вопрос… Почему не в том платье, которое я тебе прислал? Или оно тебе не понравилось?

— Какое платье? — удивилась я, чувствуя, что меня берут за руку, осторожно выводя на танец.

— Золотое, — послышался голос. Я не верила своим ушам. — Там же в коробке лежали туфли и пригласительный… Карета должна была подъехать к дому…

— Аааа, — замялась я, поворачивая голову в сторону стола, под которым бросила сумку и кота. Кот сидел на столе. И напоминал хомяка. Две щеки его были набиты едой. В этот момент глаза его стали круглыми- круглыми. Он забегал ими, делая вид, что пытается найти безопасное место.

— Я не знала про платье, — прошептала я. — У меня был лишь старый ваш…

Я смотрела, как он переплетает наши пальцы, как делают все танцующие. Я так ждала этого момента, а сейчас, когда он наступил, появилась такое чувство неловкости, что …

— Вы чем-то расстроены? — спросили меня, ведя по залу. Краем глаза я видела, с каким пристальным интересом следят за нами гости.

— Да, — честно ответила я, кружась в танце. — Я расстроена… Наверное, потому что все не так себе представляла… Извините…

— А что именно ты представляла? — послышался голос. Он говорил, чуть склонившись ко мне.

— Бал… — заметила я, вздохнув и почувствовав, как потеряла вторую туфельку. Теперь я шлепала босыми ногами по полу, чувствуя, что он холодный.

— Я могу его прекратить одним жестом, — послышался голос наместника. — Вы этого хотите?

Я с недоумением подняла глаза на его черную маску. В тот же миг я встретилась с его взглядом.

Я покраснела. Такого холодного и властного взгляда я еще никогда не видела. Но этот взгляд мне почему-то нравился.

Он не был холодным или отрешенным, как обычно. Он был злым, но злым на что-то свое…

— Не надо, — заметила я, глядя на танцующие пары. — Пусть танцуют… Просто я не люблю такие шумные мероприятия… Нет, иногда хочется, на них побывать… Но недолго… Как-то так… Я быстро от них устаю…

В этот момент я увидела, как взгляд его взгляд изменился. Он смотрел на меня совсем по-другому.

— Мне почему-то казалось, что все наоборот, — послышался голос.

— Вы меня плохо знаете, — вздохнула я, улыбнувшись. — Я любила чашку чая под пледом и музыку, которая не мешает. Я люблю, когда вокруг тихо… Люблю осень… Люблю засовывать ноги в батарею и смотреть на дождик за окном.

— А что ты еще любила? — спросили меня.

А я пожала плечами.

— Что я еще любила… — задумалась я, с потом подняла глаза. — Рисовать. Просто однажды для моей мечты не хватило упорства… Сейчас, разумеется, я бы ни за что не бросила… Но тогда мне казалось, что я потом вернусь и обязательно попробую еще раз… Только не в этом году… Как время свободное появится…

Я с удивлением обнаружила, что музыка стала тише. Она стала какой-то нежно — сентиментальной.

— Я думала над вашими словами, — заметила я, почему-то пряча глаза. — Если бы я очень хотела, я бы все успела… И никогда бы мне не пришлось бегать за вами с этим проклятым письмом… Как видите, это все из-за моей лени… Я — просто самое ленивое существо на свете…

— У тебя есть родные? — послышался голос, пока я думала, какая же я все-таки ленивая задница. Нормальные люди откладывают на пенсию деньги, а я — все планы и мечты.

— Не знаю, — пожала я плечами. — Может, и есть! Я не искала. И искать не собираюсь. Если бы ты был нужен человеку, он бы тебя нашел, не так ли? Вот и все…