— Ничего страшного. Зато теперь я буду знать, где живет говорящий кот, — утешала я себя.

Я сбежала по лестнице, зацепившись ремнем сумки за перила. Дернув сумку, я поспешила к двери. Она была открыта. Но я сюда больше ни ногой! Никогда!

— Фу-у-у-х! — сглотнула я, вспоминая пушистые бубенчики и пушистую попу.

— Почему мне так стыдно? — простонала я, радуясь прохладе. — Это ж надо! Перепутать!

Я подошла к воротам, в надежде навсегда покинуть это место.

— Уже уходите? — послышался ленивый голос кота. Он сидел на столбе, сложенном из кирпича и украшенном чем-то похожим на горгулью. В темноте это выглядело жутко!

— О, и вы тут? — удивилась я, вздрогнув от неожиданности.

— Вышел проверить, дошла ли ты до ворот, — заметил кот, свешивая пушистый хвост. Хвост игриво смахнул паутину. — А то мало ли что с тобой случится? После того, что ты сказала Его Сиятельству с тобой может случиться все, что угодно!

Глаза кота округлились. И теперь они напоминали две желтые луны.

— С чего это ты решил обо мне позаботиться? — удивилась я, со скрипом закрывая ворота.

— Если ты называешь: «Посмотреть из чистого любопытства, что он с тобой сделает!» красивым словом «позаботиться», то да. Так и есть, — послышался голос кота. — Я в какой-то мере действительно позаботился о тебе! Я предложил несколько своих скромных вариантов… И чтобы тихо, и чтобы чистенько… Кошки — очень чистоплотные животные!

— Я и так уже как бы в мире мертвых! Куда уж дальше умирать? — удивилась я, стараясь держаться от кота подальше.

— О, ты много не знаешь. Ты не совсем мертвая. Но можешь умереть окончательно. И тогда все твои письма передадут кому-нибудь другому, — заметил кот, облизывая лапу. — Но и тут не повод расслабляться. Есть еще Небытие! Когда тебя не станет окончательно! Хлоп! И нет тебя! Ни в мире живых, ни в мире мертвых!

— Я все поняла. До свидания, — вежливо, но сквозь зубы, попрощалась я, идя вдоль забора.

— А вот этого не надо… — послышался голос. Кот шел за мной по забору, ловко обходя зубцы. — Я тебе советую, больше не попадаться ему на глаза…

— Все, хватит! — возмутилась я. — Я и не собиралась! Отнесла письмо, и все! Прощайте! Мое дело маленькое!

Глава четвертая. Бабушка и Барсик

Глава четвертая. Бабушка и Барсик

— Ой, ой, ой, — пафосно заметил кот, выгибая спину. — Не больно и хотел тебя задерживать. А вот хозяин хотел бы… Возможно даже больно… Смекаешь? Так что держись отсюда подальше.

— Хорошо! Я буду держаться подальше от раненой мужской самооценки! — буркнула я, все еще сгорая от стыда. — И вообще! Почему бы не повесить на заборе табличку: «Осторожно! Говорящий кот!»

— Я бы сделал приписочку! И злопамятный хозяин! — ехидно заметил кот, шелестя листиком.

Он исчез за изгородью. Где-то прошуршали кусты.

Я свернула за угол, стараясь не сбавлять шаг! Совесть достала и отряхнула словарь «Неприличные слова, которые не стоит говорить при детях».

Только — только она собиралась выругаться, как пьяный могильщик. Я ее опередила, прижав руки к щекам: «О, какой конфуз!».

Мне было ужасно стыдно! Еще бы, я тут мужику про его пушистые яйца зачитываю, а это, оказывается, письмо его коту! Кто бы мог подумать, что кот умеет разговаривать? Почему меня не предупредили?

— Я обещаю, — глубоко вздохнула я, косясь на виднеющиеся из-за угла очертания дома. — Что буду обходить этот дом десятой дорогой!

«Может, отдохнем?», — хором загудели ножки.

— Нам нужно разнести сто писем! Ой, уже девяносто девять! — напомнила я, пытаясь понять сколько времени. — И если мы не поторопимся, то…

— Ла-а-адно, — жалобно заныли ножки и послушно затопали подальше от этого злополучного места.

Я сунула руку в сумку, наугад пытаясь найти письмо. Так! Возьмем вот это! Кому оно адресовано? Опять под дождь попало?

Я посмотрела на небо, не видя ни тучки. Да тут вообще нет ни звезд, ни луны. Какая-то дымка заволокла все вокруг и простерлась аж до горизонта.

— Ну, лети, давай! — подбросила я письмо. В этих диких джунглях уважаемой и непрестижной профессии я могла и заблудиться!

Оно загорелось и… повернуло за угол.

— Не-е-е-ет! — опешила я, видя, как оно летит прямо к тому самому дому, из которого я только что вышла.

Я кралась, стараясь, чтобы свет фонарей не выдавал моего присутствия. В окне горел свет, а я мечтала пройти это место побыстрее.

— Да оно что? Издевается? — ползла я вдоль стенки. Письмо никуда не торопилось. Оно летело так медленно, словно на бреющем полете.

— Афу-у-у, афу-у-у! — дула я на него, срочно требуя покинуть это место. Я вспомнила мужчину из кресла. Он навсегда остался в моей памяти неотделимым от этого кресла. Как кентавр от коня, как селедка от русалки и как зарплата от «займи до зарплаты».

Письмо медленно летело по улице. У меня даже мурашки отлегли от попы, когда я миновала эти роскошные хоромы, где мне теперь всегда рады!

Через несколько улиц, я обняла фонарь. Если бы фонарь был мужчиной, он бы тут же покраснел. Еще бы, стонать я начала еще за десять метров. А в метре от него, я чуть не споткнулась и не упала к его ногам.

— Стой! — протянула я руку к письму.

Мы двигались, как старенькие черепахи. Письмо летело так медленно, как только могло. Я ползла за ним, честно обещая своим уставшим ножкам однажды пнуть того, кто это затеял.

Письмо остановилось возле старого дома. Серые доски, перекошенные окна, в одном из которых красовалась дыра, пряталось за жуткими зарослями. У меня мороз пробежал по попе, когда я посмотрела на черепицу и старинную дверь.

Скрипнув ржавой, висящей на одной петле калиткой, я опасливо шагнула в сад. Сад напоминал мне все ужастики одновременно. Трава была почти по пояс. Скрюченные деревья, словно хохочущие злодеи, намекали на то, что здесь живет страшное зло.

— Возможно, вышедшее на пенсию по выслуге тиранических лет, — присмотрелась я, видя мешок с мешками, стоящий возле одного дерева. Рядом с ним паслась пузатая леечка с ромашкой.

Каждый шаг давался мне неимоверным усилием воли. Глядя на такие заросли, мне казалось, что на меня оттуда смотрит какое-нибудь чудовище. Мало ли, что в этом мире водится? Про говорящих котов мне тоже не рассказывали! А он есть!

Ветер завывал на разные голоса. Я шла, готовясь отбиваться сумкой и диким визгом. Если чудовище не очень страшное, то это будет до второй октавы. Его очень, то минимум ля второй октавы.

Почему-то мне казалось, что в таком доме имеют прописку как минимум десять фамильных призраков.

Но здесь, не то, чтобы прописаться, здесь и прокакаться можно!

— Туки-тук, — постучалась я, на всякий случай сжимая булочки.

«Разбудила спящее зло! Теперь мир в опасности!», — мелькали перед глазами заголовки завтрашних газет. Очень надеюсь, что зло выспалось, и доброе.

Только собиралась уходить, как вдруг дверь со страшным скрипом открылась. Мне кажется, в этот момент поседели даже мои будущие внуки!

— Кто там пришел? — послышался старушечий голосок.

— П-п-почтальон, — икнула я, видя, как в дверях появляется бабушка — божий одуванчик. На ней была ночная рубашка в мелкий цветочек. В руках она держала свечку.

— Ой, какое счастье! Почтальон пришел! — обрадовалась бабушка, которая на вид казалась очень доброй. — Проходите, проходите…

Я неуверенно шагнула в холл. Холл был доверху наполнен всякими коробочками, банками и узелками.

— Вам письмо, — заметила я, рассматривая груду полезных и нужных для помойки вещей.

— Проходите, кому говорю! — голос был очень радостным.

В этот момент где-то должен был прогрохотать гром, пронестись разрушительный ураган, начаться землетрясение. Должен же мне был кто-то намекнуть, что будет дальше!

— Сюда-сюда, — голосом заботливой бабушки, позвали меня в комнату. На всякий случай я мысленно составила завещание, шагая на свет.

Это была уютно-пыльная комнатка с замшелым диваном и плешивыми креслами. На процарапанный столик, прикрытый салфеточкой, встала тарелка с пирожками.